— Зачем бы он на тебя нападал?

— Откуда мне знать.

— Ты врешь.

— Когда он упал, с него свалился парик, — сказал Белов. — И его телефон у меня. Какие тебе еще нужны доказательства?

Звучало это достаточно правдоподобно и убедительно. Поразмыслив, Ертаев кивнул.

— Хорошо, — произнес он. — Тогда скажи мне…

— Мне нужно сесть. — Белов поморщился. — Помоги дойти до скамейки.

Он показал туда глазами. Ертаев машинально обернулся и тут же опомнился. Но было поздно. Кулак Белова молниеносно ткнул его в шею, впечатав костяшку среднего пальца точнехонько под правую азиатскую скулу.

Ертаев осел на колени, потом рухнул лицом вниз. Не он один изучал болевые точки на теле человека. Белов попал туда, куда метил. Такой удар гарантировал пять минут полного беспамятства.

Изъяв у казаха нож, Белов доволок его до той самой скамейки, на которую указывал, усадил, распорол на нем рубаху и нарезал лент, которыми связал заведенные назад руки. Потом, когда дело было сделано, отхлестал Ертаева по щекам. Когда тот открыл глаза, они были у него на удивление круглыми. Сородичи, пожалуй, не признали бы его в таком обличье.

Белов закурил и, лениво пуская дым, стал задавать вопросы. Некоторое время Ертаев отвечал, а потом насупился и замкнулся.

— Все равно убьешь, — буркнул он. — Не буду говорить.

— Вот возьму и для начала нос тебе отрежу, — пообещал Белов.

— Не отрежешь.

— Это почему же?

— Шума побоишься, — сказал Ертаев. — И вообще у вас, у русских, кишка тонка пленных пытать.

Белов спорить не стал. Смотрел на казаха, решая его судьбу. Применять пытки действительно не хотелось. Точно так же не хотелось резать беспомощного человека со связанными руками. Но не оставлять же его в живых? Вариант напрашивался только один. Крайне рискованный. Хотя иных вариантов попросту не существовало. Или — или.

— Ну, как прикажешь с тобой быть? — осведомился Белов, разглядывая не столько Ертаева, сколько муравья, путешествующего по кончику его носа.

Тот помотал головой и попытался смерить Белова убийственным взглядом. Ничего из этой затеи не получилось. Коварный муравей как раз забрался в ноздрю казаха, приняв ее за таинственный грот. Обращенное к Белову лицо страдальчески сморщилось, сделавшись похожим на печеное яблоко, а потом: пчху-у-й! Любопытного мураша вынесло наружу, но шансов уцелеть у него было не больше, чем у человека, попавшего в селевой поток.

Белов улыбнулся.

— Ты мне информацию, — сказал он, — я тебе свободу. По-моему, честно.

— Полную? — удивился Ертаев, шмыгая мокрым носом и двигая руками, связанными за спиной.

Вечерело. В парке было по-прежнему безлюдно. В конце аллеи появились две девочки, но, увидав двух мужчин, один из которых сидел на скамейке, раздетый по пояс, поспешили изменить маршрут.

— Руки развяжу, — пообещал Белов. — А дальше, сам понимаешь…

— Не обманешь? — Ертаев безуспешно попытался чихнуть. — Где гарантии?

— А где гарантии, что ты скажешь мне правду? Все на доверии.

— Смешное слово — доверие . И глупое. — Казах усмехнулся. — Но давай попробуем. Я назову тебе человека, на которого работаю. Он генерал, большая шишка в нашей армии. Скажу тебе, где можно его найти. И это все.

— Где контейнеры с бактериями?

– И это все , — отрезал Ертаев.

Белов вздохнул:

— Не густо. Но ладно, валяй.

Покладистость казаха его не удивляла. Тот не собирался убегать, когда руки у него окажутся развязанными. Будет еще одна схватка. Для одного из двоих — последняя.

— Валяй, — повторил Белов.

Ертаев не заставил себя упрашивать. Не прошло и двух минут, как Белов узнал то, что хотел узнать. Оставалась самая малость. Выбраться живым из этой переделки, ответственность за которую нес он сам. Целиком и полностью.

— Твоя очередь, — напомнил Ертаев, глядя на Белова снизу — вверх.

Его подбородок и верхняя губа блестели в лучах низкого солнца.

— Встань и повернись спиной, — скомандовал Белов.

Ертаев подчинился. Нож перерезал самодельные путы. Сразу после этого Белов толкнул противника в спину, а сам отступил на шаг.

— Советую убираться, — сказал он, надеясь, что предложение будет категорически отклонено.

Однако Ертаев, казалось, колебался. А вдруг он действительно подхватит перепачканный пиджак и отправится восвояси? Чтобы этого не произошло, Белов, усмехаясь, добавил:

— Только сопли сперва вытри, батыр.

Ертаев внимательно посмотрел на него, старательно растирая затекшие запястья. Голос его прозвучал глухо:

— Нож верни.

— Попробуй отними, — сказал Белов.

Он увидел, как руки казаха с обманчивой ленцой совершают ритуальные движения, завершившиеся тем, что его левый указательный палец вытянулся вперед, как бы выискивая нужную болевую точку на теле противника.

— А что, и отниму, — буднично произнес Ертаев и сбросил туфли, действуя при этом только ногами.

Оба больших пальца его ног торчали из дырявых носков, как крошечные желтые близнецы.

— Мало платят? — посочувствовал Белов, плотнее обхватывая пальцами рукоятку ножа.

И опять шутка едва не оказалась для него роковой.

— Хум-м!!!

Казах взвился в воздух так неожиданно, что на преодоление двух метров в прыжке ему понадобилось ровно столько же времени, сколько Белову — для того, чтобы отдернуть голову.

Затянутая в носок ступня Ертаева врезалась в толстый ствол дерева, там, где мгновением раньше маячил лоб Белова. Стремительный разбег погнал его дальше. Подобно белке, Ертаев промчался наверх, а потом вдруг кувыркнулся через голову, собираясь приземлиться прямо напротив Белова.

Это выглядело невероятно эффектно: человеческая фигура, парящая на фоне зеленой листвы с розоватыми просветами неба. Но не менее эффектно смотрелось лезвие ножа, выпрыгнувшее из рукоятки. Оно сверкнуло в столбе вечернего света, косо пронизывающего крону дерева.

Потом на него упала тень Ертаева, а следом за ней и он собственной персоной. Он приземлялся вниз ногами, как учил его неведомый Белову мастер карате или кунг-фу.

Годы упорнейших тренировок ушли у Ертаева на отработку этого азиатского сальто-мортале, но на то оно было и «мортале», чтобы однажды завершиться смертью.

Когда Белов посмотрел на застывшего перед ним противника, ему невольно вспомнилось, как однажды у него на глазах разделывали убитого медведя. Один молниеносный взмах ножом от паха до груди, и вспоротая шкура разваливается посередине. На то, что потом открывается взгляду под ней, трезвому лучше не смотреть. Особенно если перед тобой еще живой человек, а не уже мертвый медведь.

Белов перевел взгляд на бледное лицо Ертаева, покрытое капельками пота. Его глаза были преисполнены глубочайшего изумления, которое оказалось сильнее боли и страха. Он словно спрашивал, что же ему теперь делать, как быть?

— Тебе туда, капитан. — Белов показал глазами на небо. — Если Коран не врет, то там тебя ждут гурии. И ни одного неверного вроде меня.

Взгляд казаха угас. Он умер стоя, не пожелав выслушивать богохульные наставления русского.

Уходя, Белов оставил ему нож. Но свои отпечатки с рукоятки старательно удалил.

Акт четвертый. В темпе аллегро

I

Логово заговорщиков размещалось в тридцати километрах от Астаны, неподалеку от военного аэродрома. Это был двухэтажный особняк, некогда принадлежавший предшественнику генерала Умурзакова. Предшественник давно отправился кормить червей, а особняк, выстроенный солдатскими руками за счет военной казны, так и остался торчать посреди степи. Возводившийся с претензией на роскошь, он давно устарел и казался Умурзакову жалким. Командующий войсками ПВО владел недвижимостью не только в Казахстане, но также в Швейцарии, Бельгии, Франции, так что удивить его черепицей и башенками было трудно.

Генерал авиации Омаров, недавно побывавший в собственном имении на южноамериканском континенте, тоже вертел носом. И только старший лейтенант не привередничал и не выступал с критическими замечаниями. Казалось, он прислушивается не к разговору генералов, а к чему-то, происходящему внутри него.